Книга джунглей. Вторая книга джунглей - Страница 44

Маленький Тумай лёг на спину и проспал весь долгий день и сумерки, а, пока он спал, Петерсен-сахиб и Мачуа-Апа шли по следам обоих слонов пятнадцать миль с горы на гору. Петерсен-сахиб потратил восемнадцать лет на ловлю слонов, но до этого дня только раз в жизни видел такую танцевальную площадку. Мачуа-Апе не надо было долго всматриваться в поляну и скрести пальцем ноги плотную, утрамбованную землю, чтобы понять, что здесь произошло.

— Малыш говорит правду, — сказал он. — Все это они сделали прошлой ночью, и я насчитал семьдесят тропинок, пересекающих реку. Смотри, сахиб, вот тут ножное кольцо Падмини сорвало кору с дерева! Да, она также была здесь.

Охотники посмотрели друг на друга, потом вверх и вниз и подивились, ибо нрава слонов не понять человеку — ни белому, ни чёрному.

— Сорок пять лет, — сказал Мачуа-Апа, — я ходил за своим владыкой, слоном, но в жизни не слыхивал, чтобы дитя человека видело то, что видело это дитя. Клянусь всеми богами гор, это… но что мы можем сказать? — и он покачал головой.

Когда они вернулись в лагерь, настало время ужинать. Петерсен-сахиб поел один в своей палатке, но приказал отпустить лагерю двух баранов, домашнюю птицу, а также двойной паёк муки, риса и соли, — ведь он знал, что сегодня будут пировать.

Большой Тумай спешно вернулся в горы из равнинного лагеря за своим сыном и своим слоном, а теперь, отыскав их, смотрел на них с каким-то страхом.

И был пир при ярком свете лагерных огней, перед рядами слоновых загонов, и Маленький Тумай был героем дня, и рослые смуглые ловцы слонов, следопыты, погонщики, канатчики и люди, знавшие все тайны обуздания самых диких слонов, передавали мальчика друг другу и мазали ему лоб кровью, взятой из груди только что убитого лесного петуха, чтобы все знали, что Маленький Тумай — лесной человек, коренной житель джунглей, посвящённый во все их тайны.

И под конец, когда пламя погасло и слоны при свете рдеюших головешек тоже казались залитыми кровью, Мачуа-Апа, глава всех загонщиков всех кхед и второе «я» Петерсена-сахиба, Мачуа-Апа, который за сорок лет ни разу не видел дороги, проложенной человеком, Мачуа-Апа, который был так велик, что назывался не иначе, как Мачуа-Апа, вскочил на ноги, держа Маленького Тумая высоко над головой, и крикнул:

— Слушайте, братья мои, слушайте и вы, владыки мои, в загонах, ибо я, Мачуа-Апа, говорю! Этот малыш будет теперь называться не Маленьким Тумаем, но Слоновым Тумаем, как звали его прадеда до него. То, чего не видел ни один человек, он видел в течение всей долгой ночи, и к нему благосклонны слоновый народ и боги джунглей. Он станет великим следопытом. Он станет более великим, чем я, даже я, Мачуа-Апа. Он пойдёт по новому следу, и по старому следу, и по смешанному следу, — и глаза его будут ясны. Он не повредит себе в кхеде, когда побежит под брюхами слонов, чтобы вязать канатами диких бивненосцев, и если он поскользнётся у ног нападающего слона, этот слон будет знать, кто он, и не раздавит его. Айхай! Владыки мои в цепях, — он промчался, кружась, вдоль ряда загонов, — вот малыш, видевший ваши пляски в ваших потаённых убежищах, — зрелище, которого не видел ни один человек! Почтите его, владыки мои! Салам каро, дети мои. Приветствуйте Слонового Тумая! Ганга Паршад, ахаа! Хира Гадж, Бирчи Гадж, Катар Гадж, ахаа! Падмини, ты видела его на пляске, и ты тоже, мой Кала-Наг, жемчужина среди слонов! Ахаа! Все вместе! Слоновому Тумаю! Барао!

И при этом последнем диком крике все слоны подняли хоботы, коснувшись их кончиками своих лбов, и протрубили полный салют — оглушительный, громовый раскат, которым приветствуют одного лишь вице-короля Индии — саламат кхеды.

Но всё это было в честь Маленького Тумая, видевшего то, чего до него не видел ни один человек,— пляску слонов ночью в сердце гор Гаро!

Шива и кузнечик

...

Колыбельная, которой мать убаюкивала маленького братишку Тумая

Шива, питающий нивы и ветру велящий дуть,
В дверях Времён восседая, Мир отправляя в путь,
Каждому выдал пищу, работу, судьбу, черёд,
От короля на престоле до нищего у ворот.

Он создал всё — Шива-Созидатель,
Всемогущий! Всемогущий! Создал всё!
Горб даровал Верблюду, Корове — душистый стог,
А маме — бессонное сердце, чтоб сладко ты спал, сынок!

Пшеницу он дал Богатым и просо дал Беднякам,
Объедки назначил он дервишам, блуждающим тут и там,
Для коршуна создал падаль, для тигра — быков и телят,
И кости — для жадных ночных шакалят, что за стеной скулят.
И к высшим тварям, и к низшим он равно был справедлив.
Парвати следила за дележом, дыхание затаив:
Над мужем хотелось ей подшутить, его слегка обмануть —
Кузнечика-крошку стащила она, спрятав к себе на грудь.

Об-ма-нут был Шива-Созидатель.
Всемогущий! Всемогущий! Убедись:
Рост он Верблюду выдал, Корове — бодучий рог!
Но Кузнечик-то был мельчайшим из Мелких, маленький мой сынок!

Когда завершилась раздача, спросила она смеясь:
«А нету ли здесь голодных, о Ртов миллионных Князь?»

В ответ усмехнулся Шива: «Я думаю, каждый сыт —
И даже малыш, который у сердца Парвати скрыт!»
Плутовка Парвати смахнула Кузнечика на песок,