Книга джунглей. Вторая книга джунглей - Страница 75

— Что угодно, — сказал магер, снова закрывая левый глаз, — что угодно может случиться на лодке, в три раза длиннее, чем Магер-Гот. Моя деревня не так мала.

Сверху, с моста, донёсся свисток. Делийский почтовый промчался, сверкая освещёнными вагонами, и тени послушно бежали за ними по воде. Перестук колёс замер вдали, но магер и шакал настолько привыкли к этому, что даже не повернули головы.

— Разве это понятнее, чем лодка размером с три Магер-Гот? — глядя наверх, спросил марабу.

— Я видел, как его строили, дитя моё. Я наблюдал, как, камень за камнем, растут опоры, и когда человек падал оттуда, — большей частью они держались удивительно цепко, но если они падали, — я был наготове. Дальше первой опоры они уже и не думали искать тело, чтобы сжечь его. Опять–таки я избавлял их от лишних хлопот. Ничего странного в постройке моста не было, — заключил магер.

— Но то, что по нему бежит и тащит за собой крытые повозки, оно — очень странное, — повторил марабу.

— Это, вне всякого сомнения, новая порода вола. В один прекрасный день он не сможет удержаться там, наверху, и свалится, как падали люди. И старый магер не подведёт.

Шакал взглянул на аиста, аист на шакала.

Оба они были абсолютно уверены, что паровоз — это что угодно, только не вол. Шакал подсматривал за поездами время от времени из–за зарослей алоэ у рельсов, а марабу знал их с тех пор, как в Индии появились первые паровозы. Но магер глядел на них только снизу, откуда медный котёл и впрямь напоминал горб вола.

— М-да, новая разновидность вола, — решительно повторил магер, чтобы окончательно убедить себя в собственной правоте.

— Разумеется, это вол, — подтвердил шакал.

— И потом, может быть, это… — сварливо начал магер.

— Конечно, конечно, наверняка, — сказал шакал, не ожидая окончания.

— Что? — сердито спросил магер, чувствуя, что другие знают больше, чем он. — Что наверняка? Я ещё не кончил говорить, а ты уже заявляешь, что это вол.

— Это то, что пожелает Покровитель Бедных. Я служу ему, а не той штуке, которая перебегает через реку.

— Как бы там ни было, это работа бледнолицых, — сказал марабу, — и лично я не стал бы лежать так близко к этому мосту.

— Ты не знаешь бледнолицых так, как знаю их я, — сказал магер. — Когда строился мост, здесь был один бледнолицый, по вечерам он садился в лодку, шаркал ногами по днищу и шептал: «Он здесь? Он там? Подайте моё ружьё!» Я его слышал прежде, чем видел, каждый звук, который он издавал, как он скрипел, пыхтел и трещал ружьём, плавая то вверх, то вниз по реке. И каждый раз, когда я подбирал его рабочих, экономя таким образом большие деньги на дрова для сожжения, каждый раз он спускался к пирсу и кричал громким голосом, что он меня выследит и избавит реку от меня, меня — повелителя Магер-Гот! Дети мои, час за часом я плавал под его лодкой и слушал, как он палит по брёвнам, а однажды уверясь, что он устал, я вынырнул сбоку и челюстями щёлкнул ему в лицо. Когда мост был готов, он уехал. Англичане всегда так охотятся, кроме тех случаев, когда охотятся на них.

— Кто же охотится на бледнолицых? — возбуждённо тявкнул шакал.

— Теперь никто, а в своё время я охотился.

— Я мало помню о той охоте. Я был тогда молод, — сказал марабу, важно щёлкая клювом.

— Я прочно обосновался здесь. Моя деревня отстраивалась, насколько я помню, в третий раз, когда мой брат гавиал принёс мне весть о богатых водах за Бенаресом. Поначалу я не захотел трогаться с места, потому что мой брат–рыбоед не всегда правильно разбирался, что к чему. Но, услышав вечерние разговоры моих людей, я решился.

— И что же они сказали? — спросил шакал.

— Они сказали достаточно, чтобы я, повелитель Магер-Гот, вылез из воды и пошёл пешком. Я шёл ночами, используя малейшие ручейки, но начинался жаркий сезон и всё обмелело. Я пересекал пыльные дороги, я шёл склонами холмов, даже на скалы я забирался, дети мои, — подумайте об этом хорошенько! Я пересёк окраину безводного Сирхинда и наконец добрался до системы маленьких речек, текущих к Ганге. Я был в месяце пути от моих людей и от знакомых мне берегов, вот что поразительно!

— Чем ты питался в пути? — спросил шакал, не умевший сосредоточиться ни на чем, кроме проблем своего маленького желудка. Сухопутные крокодильи странствия поразили его меньше всего.

— Тем, что находил, братец, — медленно выговаривая каждое слово, ответил магер. В Индии называют кого–либо братом, только подразумевая наличие действительно кровного родства, и так как лишь в старых сказках бывало, чтобы магер породнился с шакалом, то шакал понял, отчего его внезапно удостоили чести быть введённым в семейный круг магера. Будь они наедине, он пропустил бы это мимо ушей, но марабу даже сморгнул от наслаждения мерзкой шуткой.

— Ах, ну конечно, папенька, я мог бы и догадаться, — сказал шакал.

Магер вовсе не жаждал оказаться шакальим отцом, и повелитель деревни Магер-Гот объяснил это и ещё много того, что мы повторять не станем.

— Покровитель Бедных признал во мне родственника. Могу ли я установить точную степень родства? Более того, мы едим одинаковую пищу. Это его собственные слова.

Таков был ответ шакала.

Это резко ухудшило ситуацию. Шакал намекнул, что в пути магер ел свежую пищу, причём каждый день и много дней подряд, вместо того чтобы выдержать её до нужной кондиции, как делает любой уважающий себя магер, да и большинство дикого зверья. Для речного жителя одно из худших оскорблений: свежеед. Это всё равно что человека назвать каннибалом.