Книга джунглей. Вторая книга джунглей - Страница 23

К оглавлению

23

С тех пор как сместили Акелу, Стая оставалась без вожака и волки охотились или дрались как кому вздумается. Однако волки по привычке пришли на зов. Одни из них охромели, попавшись в капкан, Другие едва ковыляли, раненные дробью, третьи запаршивели, питаясь всякой дрянью, многих недосчитывались совсем. Но все, кто остался в живых, пришли на Скалу Совета и увидели полосатую шкуру Шер-Хана на скале и громадные когти, болтающиеся на концах пустых лап.

— Смотрите хорошенько, о волки! Разве я не сдержал слово? — сказал Маугли.

И волки пролаяли: «Да!», а один, самый захудалый, провыл:

— Будь снова нашим вожаком, о Акела! Будь нашим вожаком, о детёныш! Нам опротивело беззаконие, и мы хотим снова стать Свободным Народом.

— Нет, — промурлыкала Багира, — этого нельзя. Если вы будете сыты, вы можете опять взбеситься. Недаром вы зовётесь Свободным Народом. Вы дрались за Свободу, и она ваша. Ешьте её, о волки!

— Человечья стая и волчья стая прогнали меня, — сказал Маугли. — Теперь я буду охотиться в джунглях один.

— И мы станем охотиться вместе с тобой, — сказали четверо волчат.

И Маугли ушёл и с этого дня стал охотиться джунглях вместе с четырьмя волчатами.

Но он не всегда оставался один: спустя много лет он стал взрослым и женился. Но это уже — рассказ для больших!

Песня Маугли

...

которую он пел у Скалы Совета, приплясывая на шкуре Шер-Хана


Это я, Маугли, — пою Песню Маугли! Слушайте, слушайте, джунгли!
Шер-Хан хвалился, что убьёт — убьёт. Ещё до сумерек убьёт Лягушонка Маугли!
Он поел и попил. Пей, Шер-Хан, пей — когда ещё ты напьёшься снова? Спи и мечтай как убьёшь!
На выгоне я один. Ко мне, Серый Брат! Ко мне, Одинокий Волк — начинаем большую игру.
Поднимите этих огромных буйволов, голубокожих быков с бешеными глазами — гоните их, как я велю.
Ты ещё дремлешь, Шер-Хан? Просыпайся, о, просыпайся! Это иду я — а за мною буйволы!
Рама, князь буйволов, бьёт копытом. О воды Вайнганги, скажите: куда подевался Шер-Хан?
Он же не дикобраз Сахи, чтобы укрыться в норе, не павлин Мор, чтоб улететь на крыльях, не Манг нетопырь чтобы повиснуть на ветке вниз головой. О побеги бамбука, пригнутые силой к земле, — скажите, куда подевался Шер-Хан?
У-у! Здесь он! У-у! Он здесь. Хромой Лангри лежит под копытами Рамы! Встань, Шер-Хан! Встань и убей! Вот мясо — сверни бычью шею!
Тс-с! Он спит. Не будем будить его. — Сила его велика. Коршуны слетаются посмотреть на неё. Чёрные муравьи сползаются удостовериться в ней. Большой сбор в его честь.
Алала! Нет у меня одежды прикрыться. Коршуны увидят меня голым. Мне стыдно показаться им на глаза.
Дай поносить твою шкуру, Шер-Хан! Дай поносить твою полосатую шкуру — я пойду в ней на Скалу Совета.
Буйволом, которого отдали за меня, я поклялся — так, ничего особенного… Вот только шкуры твоей не хватает, чтобы сдержать мою клятву.
С ножом — с ножом человека — с ножом охотника я склонюсь над твоим подарком.
О Воды Вайнганги, подтвердите, что Шер-Хан отдал свою шкуру из великой любви к Лягушонку Маугли! Тяни, Серый Брат! Тяни, Акела! Тяжела шкура Шер-Хана.
Человечья стая разгневана. Камни бросают и несут чепуху, как дети. Рот мой в крови. Бежим отсюда!
В ночь, в душную ночь, скорее, Братья! Мы убежим далеко от огней деревни к большой низкой луне.
О воды Вайнганги, Человечья Стая меня прогнала. Я ничего им не сделал, а они испугались. Почему?
Как Манг мечется от зверей к птицам и обратно — так я мечусь между деревней и джунглями. Почему?
Я пляшу на шкуре Шер-Хана — но камень у меня на сердце. Рот мой разбит камнями, но на сердце легко — я вернулся в джунгли! Почему? Две половины дерутся во мне, как дерутся весною змеи.
Ещё я не кончил смеяться — вода хлынула из моих глаз. Почему?
Я — два Маугли, но шкура Шер-Хана у меня под ногами.
Все джунгли знают — я убил Шер-Хана. Смотрите — смотрите хорошенько, о волки!
Ахай! На сердце тяжело, когда непонятного столько.

БЕЛЫЙ КОТИК
(перевод И. Комаровой)



Усни, мой сыночек: так сладко качаться
Ночною порою в ложбинке волны!
А месяц всё светит, а волны всё мчатся,
И снятся, и снятся блаженные сны.


Пучина морская тебя укачает,
Под песню прибоя ты ночку проспишь;
Ни рифы, ни мели в такой колыбели
Тебе не опасны — усни, мой малыш!

Всё, о чем я сейчас расскажу, случилось несколько лет назад в бухте под названием Нововосточная, на северо-восточной оконечности острова Святого Павла, что лежит далеко-далеко в Беринговом море. Историю эту мне поведал Лиммершин — зимний королёк, которого прибило ветром к снастям парохода, шедшего в Японию. Я взял королька к себе в каюту, обогрел и кормил до тех пор, покуда он не набрался сил, чтобы долететь до своего родного острова — того самого острова Святого Павла. Лиммершин — престранная птичка, но на его слова можно положиться.

23